Начиная с 24 февраля я советую всем своим знакомым перечитать/пересмотреть
то, что было написано про Украину,
потому что, вопреки распространённой поговорке,
история повторяется не дважды, и даже не трижды,
она повторяется постоянно.
Я сам потихоньку перечитываю старые повести, восхищаясь тому, что некоторые сцены можно прямо сейчас выставлять в топ новостей, и читатели не догадаются,
что им больше ста лет.
Самые яркие сцены из
"Белой гвардии" Булгакова я выкладываю сегодня.
Напоминаю, что, по моему мнению, сейчас всем нужно пересмотреть "Бег", "Белая гвардия", "Свадьба в Малиновке", "Бумбараш", "Служили два товарища".
Это минимум.
Для тех, кто не читал, подсказываю, что "Город" это Киев.
А вообще, безграмотность страшная штука.
Мой коллега сисадмин высокомерно заявил, что старые фильмы смотреть бессмысленно, потому что все они отстой.
Я даже спорить с ним не стал, человек вырос на он-лайн игрушках, о чём с ним можно говорить.
А у вас хочу спросить - а что снято на уровне (хотя бы) "Бег" или "Свадьба в Малиновке"?
Я уж не говорю про "Кин-дза-дза".
Покажите мне фильмы, из которых можно брать целые сцены, ставить в сводку новостей
и говорить "ну вот, сбылось же".
Я напоминаю, что пан атаман из "Свадьбы" вместе со всей своей бандой это классическая тероборона сегодняшней Краины.
И его политические заявления идеально совпадают с официальной риторикой Киева.
Что из современного и свежего можно предложить?
Ну, телеграмм-канал Кадырова, если только,
но у него сухой язык, всё же, официальное лицо.
Итак, "Белая гвардия".
Бежали седоватые банкиры со своими женами,
бежали талантливые дельцы, оставившие доверенных помощников в Москве, которым было поручено не терять связи с тем новым миром, который нарождался в Московском царстве,
Бежали князья и алтынники, поэты и ростовщики,
жандармы и актрисы императорских театров.
(Галкин, Пугачёва, Брежнева, Овсянникова, Хаматова - список продолжить по желанию)
Дело в том, что Город — Городом, в нем и полиция — варта, и министерство,
и даже войско, и газеты различных наименований,
а вот что делается кругом, в той настоящей Украине, которая по величине больше Франции,
в которой десятки миллионов людей, этого не знал никто.
Не знали, ничего не знали, не только о местах отдаленных, но даже, — смешно сказать,
— о деревнях, расположенных в пятидесяти верстах от самого Города.
Не знали, но ненавидели всею душой.
И когда доходили смутные вести из таинственных областей, которые носят название — деревня,
о том, что немцы грабят мужиков и безжалостно карают их,
расстреливая из пулеметов,
не только ни одного голоса возмущения не раздалось в защиту украинских мужиков,
но не раз, под шелковыми абажурами в гостиных, скалились по-волчьи зубы и слышно было бормотание:
— Так им и надо! Так и надо;
мало еще!
Я бы их еще не так.
Вот будут они помнить революцию.
Выучат их немцы — своих не хотели, попробуют чужих!
— Ох, как неразумны ваши речи, ох, как неразумны.
— Да что вы, Алексей Васильевич!..
Ведь это такие мерзавцы.
Это же совершенно дикие звери.
Ладно.
Немцы им покажут.
Только в ноябре восемнадцатого года, когда под Городом загудели пушки,
догадались умные люди, что ненавидели мужики этого самого пана гетмана,
как бешеную собаку — и мужицкие мыслишки
о том, что никакой этой панской сволочной реформы не нужно, а нужна та вечная, чаемая мужицкая реформа:
— Вся земля мужикам.
— Каждому по сто десятин.
— Чтобы никаких помещиков и духу не было.
— И чтобы на каждые эти сто десятин верная гербовая бумага с печатью — во владение вечное,
наследственное, от деда к отцу, от отца к сыну, к внуку и так далее.
— Чтобы никакая шпана из Города не приезжала требовать хлеб.
Хлеб мужицкий, никому его не дадим, что сами не съедим, закопаем в землю.
— Чтобы из Города привозили керосин.
Тот же голос возник в трубке телефона в шести верстах от сторожки на запад, в землянке.
— Откройте… огонь по урочищу немедленно.
У меня такое впечатление, что неприятель прошел между вами и нами на Город.
— Слушаете? слушаете? — ответили ему из землянки.
— Узнайте на Посту… — перерезало.
Голос, не слушая, заквакал в трубке в ответ:
— Беглым по урочищу… по коннице…
И совсем перерезало.
Из землянки с фонарями вылезли три офицера и три юнкера в тулупах.
Четвертый офицер и двое юнкеров были возле орудий у фонаря, который метель старалась погасить.
Через пять минут пушки стали прыгать и страшно бить в темноту.
Мощным грохотом они наполнили всю местность верст на пятнадцать кругом,
донесли до дома №13 по Алексеевскому спуску…
Господи, дай…
Конная сотня, вертясь в метели, выскочила из темноты сзади на фонари и перебила всех юнкеров,
четырех офицеров.
Командир, оставшийся в землянке у телефона, выстрелил себе в рот.
Последними словами командира были:
— Штабная сволочь.
Отлично понимаю большевиков.
(открываем любой ролик ВСУшников и удивляемся, насколько точно будут совпадать события и настроения)
Из придела выплывали стихари, обвязанные, словно от зубной боли, головы с растерянными глазами,
фиолетовые, игрушечные, картонные шапки.
Отец Аркадий, настоятель кафедрального собора, маленький щуплый человек, водрузивший сверх серого клетчатого платка самоцветами искрящуюся митру,
плыл, семеня ногами в потоке.
Глаза у отца были отчаянные, тряслась бороденка.
— Крестный ход будет.
Вали, Митька.
— Ничего не понимаю…
— Як вы не понимаете, то вы б ишлы до дому, бо тут вам робыть нема чого…
— Попам дай синенькую, так они дьяволу обедню отслужат.
— Я на вашей мови не размовляю.
— На каком же языке служили, отцы родные, не пойму я?
— На божественном, тетка.
— От строго заборонють, щоб не було бильш московской мови.
— Что ж это, позвольте, как же?
Уж и на православном, родном языке говорить не разрешается?
— Це вам не Россия, добродию.
— Геть! В Россию! Геть с Украины!
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
FAQ
Поиск
Пользователи
Группы
Регистрация
Профиль
Войти и проверить личные сообщения
Вход
